Читать интересную книгу Чекисты [Сборник] - Юрий Герман

Недалеко от правого берега, занятого немцами, была песчаная отмель. Вот туда-то и выбрались те, что плавали получше. Были спасены и многие дети. Ну, а что дальше? В ста метрах — немцы. А до «своего», левого, берега — широкое водное пространство.

Узнали об этом несчастье в городском штабе обороны, стали прикидывать: как помочь людям?

И вот я получаю задание: выехать на место, принять все необходимые меры. Мне дают моторку, и я с выделенным в помощь нашим сотрудником Грошевым двинулся вверх по Волге.

Разбитый, исковерканный город дымился. На тракторном заводе, среди его обрушенных пролетов, кипел бой.

Заметив нас, немцы открыли пулеметный огонь. Опереди вспарывали воду. Но мы, ловко маневрируя, избежали фашистских пуль. Потом заехали на косу, что отделяет Ахтубу от Волги. Когда же коса кончилась, решили пристать к левому берегу и дальше идти пешком: иначе было не добраться.

На прибрежном участке, который был напротив песчаной отмели, мы встретили бойцов железнодорожного батальона. Я посмотрел на отмель в бинокль, и сердце мое сжалось. На плоской песчаной низине ни деревца, ни кустика. Виднеются лишь маленькие бугорки. Это люди, спасшиеся от смерти, вырыли себе руками окопы.

В городском штабе я слышал разговор об использовании бронекатеров Волжской флотилии. И только здесь понял, что этот вариант совершенно не годится: уж очень заманчивую цель представили бы для немцев бронекатера. И на лодках плыть к этим людям было невозможно, ночи как назло стояли лунные.

Оставалось лишь одно: успеть вывезти их за короткий срок с девяти до десяти часов вечера, пока не взошла луна. Главное при этом — сохранить тишину. Если при подходе наших лодок к отмели кто-нибудь подаст голос, — немцы немедленно откроют огонь.

Мы договорились с командиром расположившейся неподалеку зенитной батареи, чтобы они заранее пристрелялись по засеченным огневым точкам врага. Это на тот случай, если немцы откроют огонь во время спасания женщин и детей.

Для спасательных работ были выделены семь лодок. Одна за другой они ушли в темноту. Расположив бойцов на полотне железной дороги, я внимательно наблюдал за ходом операции. Время тянулось медленно — каждая минута казалась чуть ли не часом. Несколько успокаивала тишина в расположении немцев и на отмели. Наконец, когда, казалось, прошли все сроки, подошла первая лодка, за ней вторая, третья. Солдаты бережно выносят на руках детей, раненых, женщин. Кажется, все? Нет, идет еще одна, последняя лодка. И вдруг в ней пронзительно вскрикнул раненый ребенок:

— Мама, мне больно!

Только эти слова! Но немцы их услышали, и сразу заговорили пулеметы, автоматы, в небо взлетели ракеты.

К счастью, все кончилось благополучно. Всех спасенных— а их было семьдесят два человека — мы отвели в укрытие. Их покормили, напоили чаем, раненым оказали помощь.

Дальше все шло по плану. Утром подошли машины, и всех спасенных увезли в тыл. А я вернулся в сражающийся, непокоренный Сталинград, где дорог был каждый человек, который мог держать оружие.

Враг наседал все яростнее. Мы потеряли счет дням и ночам. Днем багровый дым заслонял солнце, ночи были светлыми от пожаров.

Нас оставалось все меньше, но отступать мы не собирались. Да, собственно говоря, и некуда было отступать.

И вот однажды, в самый разгар боя, боец Мрыхин крикнул, показывая на Волгу:

— Смотрите, смотрите!

Я оглянулся и не поверил глазам: по широкой реке, вскипающей от разрывов и пулеметных очередей, к нашему берегу мчался катер с бойцами. Вражеские снаряды ложились спереди, сзади, справа, слева. А катер бесстрашно летел вперед. Это придало нам силы. Мы кинулись в атаку, и немцы, не выдержав нашего удара, отошли.

Между тем катер пересек реку, и на берег сошел бравый полковник. Потом я узнал, что это был командир 42-го полка 13-й гвардейской дивизии Елин.

Так я впервые увидел гвардейцев, увидел и подумал:, «Вот это армия! С такой мы разобьем врага».

Потом в Сталинград переправился со своим штабом генерал Родимцев. Начался новый, победоносный этап великой битвы на Волге.

Среди памятников, воздвигнутых в легендарном волжском городе, есть и памятник чекистам. Он очень прост: бронзовый воин застыл на пьедестале с мечом в руке. И я думаю, что чекисты вправе гордиться этим памятником: их участие в сталинградском сражении по достоинству оценено народом.

Михаил Николаев. СОКОЛ ВЫЗЫВАЕТ ЛЕНИНГРАД

Март на исходе, а зима не сдается. Ночами крепко подмораживает, и снег лежит почти нетронутый, чуть ноздреватый. «Ну что ж, и на том спасибо, — подумал Савельев. — На лыжах идти легче».

А «путь у него был неблизкий. И все лесами, в обход натоптанных дорог.

Хорошо еще, что местность была знакома. Вот открылась в лесу заснеженная поляна. Савельев ее помнит: сколько раз бывал здесь, отдыхал под той сосной. Залитая голубым лунным светом, она казалась теперь чужой и таинственной. А это что? Мелькнуло у поваленного дерева, снова мелькнуло. Никак зайчишка? Точно, он самый. Жирует косой, лакомится осиной.

Почуяв неладное, зверек встал на задние лапы, прислушался. Савельев тихонько кашлянул. Зайчишку как ветром сдуло. Николай Иванович невесело усмехнулся: «Ишь ты, кашля боится, а к стрельбе привык! Да и как не привыкнуть? Днем и ночью немцы обстреливают Ленинград. Бьют с побережья, с Вороньей горы. А она вот, рядышком…»

Война бушевала уже восьмой месяц. Ворвалась она и сюда, в тихий этот лесной край. Ворвалась, перед каждым поставив вопрос: «А что ты сделал для защиты Родины?»

Николай Иванович Савельев ответил На Этот вопрос без колебаний: он стал разведчиком.

Долго, да и вряд ли необходимо рассказывать, как это случилось. Никогда он до этого не бывал на подобной работе, но раз она нужна для победы, раз в ней лучше всего могут проявиться его способности, принял ее охотно.

И вот — позади учеба, тренировки. По заданию чекистов перешел он Финский залив и углубился в тыл врага. Благо ему, как уроженцу здешних мест, не нужно было ни карт, ни проводников. И немцев он не боялся. Шел смело. Пусть они его боятся, а он у себя дома, на своей земле.

Задание Николай Иванович получил от старшего лейтенанта Завьялова.

— Вы должны выяснить силы фашистов на южном берегу Финского залива, и главным образом на Сойкинском полуострове. Этот участок особенно интересует командование. Разведайте удобные переходы через линию фронта: они нам пригодятся в будущем. Завяжите полезные знакомства с местным населением…

Людей он здешних знал. И его в этих краях знали все. Иное дело — его попутчики. Сейчас они в лесу, в землянке, вырытой кем-то еще осенью. Сидят, наверно, тревожно прислушиваются к каждому шороху, ждут. Ребята совсем еще молодые, в этих местах ни разу не бывали. Впрочем, и сам он не был здесь полгода. И поэтому не стал терять времени. За три ночи обошел окрестные деревни, встретился с нужными людьми.

На Сойкинском полуострове немцев было напихано изрядно. Оборону побережья возглавлял капитан морской службы Хоншильдт. Штаб его в Ловколове, в средней школе. Вокруг — колючая проволока, рядом вырыты бункера. По углам — пулеметные дзоты. Гарнизон — человек семьдесят.

Перебирая в уме добытые сведения, Николай Иванович шел на лыжах, торопясь к оставленным в лесу товарищам.

Идти ему было трудно: сказывались блокадные лишения. Вот и знакомый овражек, две поваленные осины, лежащие крест-накрест.

Савельев прислушался. Кругом тихо. Подал условный сигнал, подождал. Ответа не было. Еще раз посигналил. Опять молчание. Неужто спят? Нет, не должны вроде. Во всяком случае, один обязан дежурить.

Осторожно обойдя овражек, он двинулся к землянке. И сразу понял, что случилась беда: дверь землянки была настежь распахнута. Товарищей не было. Где же они? Что с ними случилось? Николай Иванович искал их целые сутки — напрасно. А потом вьюжной ночью ушел в Ленинград.

— Погибли твои товарищи, — сказал Завьялов. — Выследили их каратели. А сведения твои мы немедленно доложим в Смольный. Значит, немцы реконструируют аэродром? Это хорошо, авиация его накроет. В Руди-лове склад боеприпасов? Отлично! А с земляками удалось встретиться?

— Как же! Через них все и узнал. Истосковался народ по правдивой весточке из Ленинграда, очень интересуются, как мы тут живем. Был я, между прочим, у дяди своего, у Василия Трофимовича Нестерова. Мужик умный, головастый, говорит мало, а примечает много. Рассказал ему про блокаду, про бомбежки и голод — даже всплакнул дядя от жалости. И прямо сказал: «Можешь на меня рассчитывать. Что смогу — сделаю!» В деревне Мишино заглянул к Николаю Осипову. Молодой, толковый парень, думаю, пригодится. И еще встреча была с Анной Сергеевной Конт. Чем хорошо — на хуторе живет она, вокруг никого. Условился, будет принимать наших людей…